Иван Петрович Мошуров сделал почти невозможное — запустил проект, который уже считался практически не реализуемым. Это проект кардинальной модернизации воронежской онкологической службы. Впервые об этой необходимости заговорил еще бывший губернатор Алексей Гордеев. Был даже выбран земельный участок для строительства нового современного онкоцентра. Участок, правда, был значительно удален от центра (земли нашлись лишь за областной больницей), но все-таки появилась надежда на то, что тема сдвинется с мертвой точки. Оптимизм угасал постепенно — сначала специалисты оценили стоимость строительства в 10 миллиардов рублей, а затем грянул очередной виток экономического кризиса, и вопрос закрылся сам собой.
Иван Мошуров, — я прекрасно понимал, что надо искать какое-то другое решение. В региональном бюджете денег на новый онкоцентр мы просто не найдем, не можем же мы их забрать у других объектов здравоохранения, у образования, культуры… Это нереально, да и неправильно. Значит, надо было искать другой вариант. О том, чтобы оставить все, как есть, я не думал ни одной минуты. Тем более что у такого, на первый взгляд, привлекательного и заманчивого проекта, как новостройка, были свои недостатки. Стоимость — первый из них. Ждать, когда появятся деньги, можно годы и десятилетия, а люди болеют сегодня, сейчас.
Они-то как раз ждать не могут. Пациенты, остро нуждающиеся в срочной помощи, просто не доживут до этого «прекрасного далека», пока мы будем мечтать о недостижимом, они будут сходить с ума в нашей тесной поликлинике, теряя там всякую надежду на то, что они кому-то нужны, на то, что государственное здравоохранение способно им помочь. И хирургические корпуса требовали модернизации, это было уже очевидно. Мы сделали ремонт в имеющихся помещениях, но кардинально решить проблему это не могло».
Заболеваемость раком продолжала неуклонно расти, число больных увеличивалось, помещение поликлиники стало для пациентов вратами в ад. Тесные врачебные кабинетики, рассчитанные не на одного доктора, узкие коридоры, в которых присесть на кушетку удавалось лишь самым слабым, тем, кто совсем уже не мог стоять на ногах. Посещение поликлиники, не рассчитанной на такое количество пациентов, стало для больных людей серьезнейшим испытанием. Какой уж тут настрой на борьбу с болезнью? Какая вера в возможности медицины и силы своего организма? Когда стало окончательно ясно, что кризис 2014 года отодвинул надежды на федеральное финансирование на неопределенный срок, Иван Мошуров стал искать другое решение.
Тщательно проинспектировал всю территорию, принадлежащую диспансеру, и оказалось, что по огромному участку раскиданы неоформленные должным образом частные гаражи многие из которых заброшены. Тут и там ему попадались островки, заваленные строительным мусором, пустыри. Повсюду бродили собаки, бесценные квадратные метры земли в самом центре города не использовались по назначению.
Но самое большое впечатление произвел на Ивана Мошурова дом Вигеля — историческое здание с богатейшей историей, угасшей с закрытием 4-го роддома, который там располагался с послевоенного времени и вплоть до 1988 года. Здание находилось уже в крайне удручающем состоянии и давно стало похоже на призрак своей эпохи. Некогда прекрасные женские лики, украшавшие фасад, выглядели как торжество скорби и забвения. Обрушенная кладка, обрамлявшая овальные окна, рассыпалась и придала им какой-то загробный вид.
Ощущение кладбищенской безысходности не покидало и внутри здания: в нем еще угадывались признаки былого великолепия, но они были надежно погребены под слоями разрухи, битого камня и плитки, многолетнего хлама и свежих шприцов, валявшихся повсюду.
Зданию крепко досталось во время войны — на послевоенных фотографиях видно, что стены здания уцелели, а крыши вовсе нет, сильно пострадали оконные проемы. Каким-то чудом при этом «выжил» драгоценный декор: аттик, женские лики, венчающие фасад. Сохранилась и часть внутреннего устройства: лестничные марши, балясины, мраморная плитка.
Мысли об этом здании не давали главврачу покоя, и он проделал баснословную по объему работу: нашел строительную компанию, которая профессионально могла бы заняться реконструкцией. А это было куда как непросто — самые именитые, титулованные строительные компании не рискнули связываться с историческим памятником.
Во-первых, реставрировать старину надо еще уметь, а во-вторых, ответственность за неудачу могла бы плохо отразиться на репутации… Но Ивана Мошурова это не остановило, и компания, которая имела лицензию и опыт в работе с памятниками архитектуры, все-таки нашлась. Совместно тогдашним руководителем департамента охраны памятников Николаем Петрищевым он привлек все возможные экспертные инстанции и получил от них одобрение.
И, наконец, изложил главе региона Александру Гусеву свой план — реконструировать историческое здание под поликлинику. А на расчищенных от посторонних построек и всякого хлама территориях диспансера построить новые хирургические корпуса. Долго убеждать губернатора не пришлось: сразу после выездного совещания он дал поручение начать финансирование проекта. «Если рассказывать об этом коротко, кажется, что все проходило гладко и ловко, — вспоминает Иван Мошуров, — но это совсем не так.
В это время уже развивалась частная онкология, и у меня была масса очень влиятельных противников. Это было такое сопротивление, что порой мне казалось, что я не смогу через него прорваться. А ведь проект был очень нужен, онкологические пациенты больны именно сейчас, они не могут ждать годами, когда что-то изменится. Для них есть только сегодня, а чтобы было и завтра, нужно очень серьезно работать.
Тем более, очень важно собрать все службы на одной территории — что бы и хирургия, и радиология, и поликлиника — все было рядом». Упорство депутата Ивана Мошурова принесло свои плоды, и совсем скоро первые пациенты смогут войти в новую просторную поликлинику, где удалось сохранить исторический облик здания-памятника, всю прелесть и изысканность архитектурного стиля.
«На человека, которому поставлен тяжкий диагноз, уже давит груз болезни, его силы не должны уходить на преодоление неудобств, тесноты, дискомфорта, связанного с посещением поликлиники, — убежден Иван Петрович, — он должен с первых же моментов понимать, что о нем позаботятся, что ему будет оказана помощь. Он должен быть спокоен и настроен на лучшее.
Поликлиника для каждого нашего больного — это первый этап борьбы, и этот первый этап должен пройти так, чтобы у больного сформировалась вера в победу. Уверенность в том, что ему помогут». История дома Вигеля могла закончиться так же, как и жизнь многих других исторических памятников — в полном забвении, под колесами бульдозеров. Но дому Вигеля «повезло»: прекрасное здание, бесценное само по себе, где люди жили, страдали и любили, возвращается к новой жизни.
Иван Петрович признается, что спасти такой памятник — все равно, что вернуть к жизни безнадежного больного. И очень важно, что это будет даже не одна спасенная человеческая жизнь, это здание послужит десяткам, сотням, тысячам людей, на долю которых выпало серьезное испытание.
